Весть о нападении Наполеона на Россию всколыхнула и многонациональное население Казанской губернии. Несмотря на сложные классовые и национальные противоречил, характерные для эпохи феодализма и крепостного права, война пробудила сильные патриотические чувства всего населения.

Когда в Казань поступил манифест о войне, его тут же опубликовали в газете «Казанские известия», перевели на татарский язык и зачитывали в уездах, волостях. Манифест о войне с Наполеоном оказал, по словам современника, сильное впечатление на нерусское население края, «открыв усерднейшее соревнование в пользу отечества». Жители сел и деревень выражали желание бороться с иноземными захватчиками. Сотни патриотов из крестьян и рабочих записывались добровольцами.

Много было желающих поступить в ополчение среди профессоров и студентов Казанского университета. Одни предлагали себя в качестве медиков, другие — санитаров, третьи — простых воинов. Адъюнкт, а после знаменитый профессор, Петр Кондырев подал прошение, совету университета с просьбой отпустить его добровольцем. Он писал: «Внимая воззванию к верным сынам Отечества о восстании против врага нашего и желая по долгу своему, не щадя живота, содействовать благу общему; «имею честь объявить почтеннейшему совету мою готовность быть ныне на поле брани».

В казанское ополчение наряду с русскими охотно шли татары, чуваши, марийцы. Сохранились документы о том, как мать двоих сыновей — татарка Нигабидуллнна обратилась в казанскую ратушу с просьбой принять добровольцем в ополчение ее младшего сына, который, как и старший, пожелал драться за Родину. Все национальности, населявшие губернию, вместе с другими народами России поднялись на священную борьбу с «супостатом».

Жители Казани и уездов проявили смекалку и инициативу в оказании материальной помощи воинам. Ополченцам не хватало оружия — нашлись кузнецы, которые из собранного крестьянами металла ковали и оттачивали штыки, палаши и другие средства защиты. В сентябре 1812 года сбором добровольных приношений занялся комитет пожертвований. В газете «Казанские известия» несколько раз помещались объявления, в которых указывалось, что «желающие приносить или присылать свои пожертвования могут во всякое время с утра до вечера являться в комитет, где оные будут принимаемы без малейшего задержания».

Татарское общество выбрало также особых сборщиков, которые каждую неделю докладывали комитету и ратуше о количестве собранных вещей и денег.

Поток пожертвований рос с каждым днем. В Казань из сел и деревень съезжались длинные обозы, нагруженные продовольствием и различными припасами для воинов. Крестьяне Свияжского уезда собрали и доставили в комитет 100 пудов штыковой меди. Жители Чистопольского уезда кроме денег и различных вещей собрали 200 пудов шерсти и сдали ее на фабрику Осокина, чтобы выработать сукно - для защитников отечества.

Казанское ополчение было вооружено на средства жителей, одето в кафтаны и шаровары из сукна, изготовленного земляками. В короткий срок было собрано 346 тысяч рублей, из них свыше 10 тысяч внесло татарское общество. Среди вещей, пожертвованных на оборону, находилось немало нагрудных украшений женщин. Население Казанской губернии, помимо местного ополчения, взяло на себя снабжение двух пехотных полков регулярной армии, формировавшихся в Костроме.

В августе в Казань из Москвы, Смоленска и других городов, которым угрожали захватчики, начали прибывать беженцы. Жители нашего города тепло встретили и разместили в своих домах более 30 тысяч человек.

Осенью завершилось формирование казанского ополчения, которое состояло из 3 тысяч ратников и батальона конницы.

Поход ополчения проходил в тяжелых условиях, морозы доходили до 30 градусов. Несмотря на холод, в Киев казанцы прибыли в полном боевом порядке.

В сентябре 1813 года казанское ополчение, входившее в бригаду генерал-майора Гурьева, подошло к Дрездену. Первоклассная немецкая крепость с 36-тысячным гарнизоном служила Наполеону важнейшим стратегическим пунктом. Поэтому французы всеми силами старались удержать город.

Первого октября Дрезденская крепость пала. Победителям досталось 200 пушек, 20 тысяч ружей и много другого снаряжения. Казанцы проявили себя храбрыми и выносливыми воинами. Многие из них получили за эту операцию награды и повышения в чипах. Среди награжденных было немало татар. Был возведен в чин офицера и награжден медалью за проявленную храбрость крестьянин Агиев.

7 октября бригада Гурьева переправилась на правый берег Эльбы, заняв передовые позиции.

Казанским ополченцам пришлось вести тяжелые бои. Особенно кровопролитным было сражение 25 октября, которое длилось день и ночь. «Казанские ополченцы, — писал командир пехотного полка, Чичагов, — все время находились на передовых линиях. Не имея подчас ружей, они шли в рукопашную, убивая французов прикладами, поражая их штыками. Все позиции были удержаны. Казанцы в этом бою потеряли 38 человек убитыми и 170 ранеными».

Дальнейшая судьба казанских ополченцев такова. После Дрезденской операции их ввели в состав гарнизона, занявшего город. В феврале 1815 года ополчение вернулось в Россию, Жители Казани, окрестных сел и деревень вышли встречать доблестных воинов, благодарили храбрых земляков, свято выполнивших долг перед Родиной.

Отечественная война 1812 года и заграничный поход русских войск — славная страница в истории, нашей Родины. Многие герои войны в декабре 1825 года подняли знамя освободительного движения в России. И среди них были наши земляки Василий Ивашев и Дмитрий Завалишин. И память о героических свершениях верных сынов России живет в народе до наших дней.

А. ИДРИСОВ.

Сто лет назад Казань была крупным административным центром — не только одноименной губернии, но и округов, по размерам значительно превосходящих саму губернию: военного, учебного, судебного и др.

Площадь города составляла 14 кв. верст. В нем насчитывалось около 240 улиц и переулков, около 5 тыс. жилых домов. Улицы (половина их — еще незамощеные) освещали 1036 газовых и 1400 керосиновых фонарей.

Население достигало 140 тыс. человек. Среди них дворян было более 6 тыс, православного духовенства более 1 тыс., мусульманского—164 чел., купцов 5672 чел., мещан 49870, цеховых 7907, крестьян 30858, войска 508 чел. 4/5 населения составляли православные, мусульман было до 16 тыс. чел., старообрядцев около 7 тыс., католиков и лютеран до 4 тыс., евреев до 2,5 тыс. чел.

Насчитывалось до 80 более-менее значительных фабрик и заводов, общее число рабочих на них составляло всего 6 тыс. чел. Это стеариново-мыловаренный завод бр. Крестовниковых, 2 паровые мельницы, льно-прядильный завод Алафузова, 14 кожевенных, 2 водочных, 2 чугунно-литейных, 2 пиво-медоваренных завода, 6 мыловаренных, китаечно-кумачная фабрика и др.

Горожане ездили тогда на конке либо на извозчике. 5 основных маршрутов конно-железной дороги позволяли дешево и быстро добраться в любой конец города. Трамвай появился лишь в 1899 году. С пригородами и другими городами Казань связывали пароходы, а в 1893 году было открыто движение на Москву по Казанско-Рязанской железной дороге. Сначала от Свияжска, а потом от самой Казани.

Существовала развитая сеть кредитных и страховых учреждений. Кроме отделения Государственного банка, здесь были отделения купеческого Волжско-Камсксго, (в 1995 ему исполняется 125 лет) Дворянского земельного, Русского торгово-промышленного банков, а также Казанский купеческий банк, Городской общественный и др.— всего 15 кредитных учреждений. Работа пи конторы 17 страховых компаний.

В небольшом в сравнении с нынешним, в городе имелось 101 учебное заведение, в т. ч. 3 высших: Университет, Духовная академия, Ветеринарный институт. Было 4 мужских средних учебных заведения: 3 гимназии и реальное училище, 8 женских (в т. ч. Мариинская и Ксениинская гимназии, Родионовский институт); 11 специальных, мужских и смешанных (духовная семинария, юнкерское училище, земледельческое училище, учительская семинария и др.), а также 75 низших и начальных школ. Общее число студентов и учащихся составляло более 10 тыс. человек.

Действовало 7 монастырей, 4 собора, 59 православных церквей, 13 мечетей, римско-католическая и лютеранская церкви, иудейский молельный дом.

Образованные казанцы состояли в различных обществах: Музыкальном, Императорском экономическом, археологии, истории, этнографии, обществах врачей, фотографов и т. д. Посещали клубы и сословные собрания: благородное, купеческое, офицерское, приказчиков...

Было 2 театра: городской (с прекрасным зданием, которое считалось третьим в провинции после варшавскою и одесского) и летний, в Панаевском саду. Кстати, сады - Державинский, Черноозерский, Эрмитаж, Русская Швейцария — были излюбленным местом отдыха горожан. Там постоянно играли оркестры, имелись рестораны, павильоны искусственных вод.

4 книжных магазина торговали книгами, не считая, десятка книжных лавочек и уличных развалов. Книги можно было получить также в любой из десяти-пятнадцати городских библиотек, крупнейшая из которых были Университетская, Городская публичная и собрание Духовной академии. Гордостью казанцев стал Городской музей, открывшийся в 1895 году и ставший четвертым музеем города.

Казань. Военная столица

С осени 1796 года в жизни смоленского дворянина и блестящего офицера Льва Николаевича Энгельгардта начали происходить головокружительные и не слишком приятные перемены. Каждый день был полон волнений, и первый луч солнца, пробивавшийся сквозь тяжелые шторы, вызывал у давно пробудившегося Энгельгардта не предвкушение удачного дня, как бывало прежде, а смутное чувство тревоги.

Бывший адъютант князя Потемкина, участник нескольких турецких кампаний, герой "на каждом бранном поле и на балу", человек из "золотого века" Екатерины, просто не мог свыкнуться с жесткими рамками нового павловского царствования. Поэтому назначение полковником в Уфимский полк, которое в иное время повергло бы Льва Николаевича в уныние, было им воспринято как подарок свыше. Чем дальше от столицы и от непредсказуемого императора, тем спокойнее. Однако от судьбы не уйдешь, а судьба полковника Энгельгардта просто задалась целью столкнуть его с Павлом. Прибыв в феврале 1797 года в Уфу, он узнал о назначенном на начало лета смотре войск Казанской, Уфимской и Оренбургской военных инспекций, куда должен был прибыть император. Надлежало отправляться в Казань.

К этому времени страх перед императорским гневом был столь велик, что готовиться к событию начали за несколько месяцев. "Наконец наш полк соединился в селе Алексеевском, отстоящем от Казани в ста верстах, по левой стороне Камы, принадлежавшем помещику Сахарову и в котором считается около трех тысяч душ.

Тут мы простояли всю зиму и учились, чтоб предстать во всей исправности пред государем", - вспоминал потом в своих "Записках" Энгельгардт. Настроение Льва Николаевича в ту пору было таково, что наш город показался ему не богатой губернской столицей, каким был в действительности, а подобием военного лагеря. Говоря о тех напряженных днях, Энгельгардт никак не может отыскать в памяти ни облик и названия многочисленных казанских церквей, ни кокетливые фасады дворянских особняков, которые он посещал, ни уют их гостиных. А ведь обычно он вел активную светскую жизнь.

Зато о расположении превращенного в импровизированный плац Арского поля и его окрестностях полковник не забыл до конца своих дней. "Эта зеленая равнина, лишь кое-где перерезаемая оврагами", тянулась от нынешнего Лядского садика до того места, где сейчас находится парк Горького, а в то время рощи, избранные казанцами для верховых и пеших прогулок.

Пожалуй, единственной местной достопримечательностью, о которой упоминает Лев Николаевич, стал небольшой деревянный домик генерала Лецкого, где останавливался Павел и где в итоге, произошла встреча Энгельгардта с императором. Прошла она, кстати, совершенно мирно, в разговорах о смоленских родственниках полковника. Домик этот, находившийся на современной улицы Горького, по воспоминаниям казанских старожилов первой половины XIX столетия, был "премиленьким скромным строением, окруженным тенистым садом". Ни от домика, ни от сада, к сожалению, давно не осталось и следа. Современный Лядской сквер - лишь жалкое подобие былой роскоши.

Но вернемся ко Льву Николаевичу. Уфимский полк пробыл в Казани до середины июня, а вот связи Энгельгардта с нашим краем на этом эпизоде не оборвались. Одна из его дочерей - Анастасия Львовна - стала женой казанского уроженца, известного поэта Евгения Боратынского.
Казань. Как немец Кремли перепутал

Гораздо больше свидетельств о нашем городе оставил немецкий писатель Август Коцебу, волею случая, оказавшийся в Казани летом 1800 года. Сосланный в сибирскую ссылку за либеральные воззрения, он уже через несколько месяцев был прощен и получил от императора распоряжение приехать в Санкт-Петербург. Путь, естественно, лежал через Казань, куда Коцебу и прибыл 22 июля.

Несмотря на то, что он повидал немало европейских столиц, в том числе блистательную Вену, губернский город отнюдь не показался писателю захолустьем. "Казань - большой, населенный, хорошо обстроенный и по наружности веселый город", - писал Коцебу в своей книге "Достопамятный год моей жизни". Далее он даже признается, что "выбрал бы своим местом жительства Казань, если бы должен был жить внутри России". Впрочем, как и у всякого иностранца, мало знающего историю другой страны, в мемуарах Коцебу немало путаницы. Например, он принял пострадавший от недавнего пожара Казанский Кремль за развалины той крепости, что была сожжена еще Иваном Грозным, а башкиры, с которыми он сталкивался на Урале, и татары представлялись ему одним народом.
От Мурфича из Казани

Таким "пушистым" прозвищем в семье русского императора Николая Первого и прусской принцессы Шарлотты (в православии Александры) называли первенца - наследника престола Александра Николаевича. Когда цесаревичу исполнилось 19 лет, он еще ни разу ни покидал Петербург без родителей и не чувствовал себя до конца взрослым. Такое положение вещей серьезно беспокоило императора. Николай справедливо считал, что "любезный Саша", как он называл своего наследника, должен самостоятельно познакомиться со страной, которой ему в будущем надлежало править. Так родилась идея почти годового путешествия, в котором Александра Николаевича должны были сопровождать воспитатель Василий Жуковский и ближайшие друзья. Посетил он и Казань, где за год до этого был его отец. И город, и обширная губерния очень понравились цесаревичу. О Чистополе он сообщил родителям, которым регулярно писал длинные письма, что "это самый лучший уездный город во всей округе".

Что же касается Казани, в которую путешественники въехали 20 июня 1837 года, то восторгам цесаревича вообще не было предела. "Я нашел все в большом порядке, и город мне очень понравился. В первый день был дворянский большой бал, а во второй - гулянье в саду и танцы в вокзале." Кроме этого, он выкроил время, чтобы побывать в театре. Давали первый акт оперы "Аскольдова могила". По поводу спектакля наследник отметил, что "голоса есть хорошие". И уж, конечно, он не был бы сыном своего отца и внуком своего деда, если бы не посмотрел развода местного гарнизона. Этим действом он тоже, между прочим, остался доволен.